Роботы и Империя - Страница 78

Мандамус предъявил документы поселенца, и стражник только пожал плечами. Поселенцы ничего не имели против открытого пространства, и даже предпринимали небольшие экскурсии на поверхность, в поля и леса, лежавшие вокруг Города. Поэтому стражник бегло посмотрел на бумаги, а больше их никто не спрашивал.

Внеземной акцент Мандамуса – он старался, чтобы акцент как можно меньше походил на аврорианский – принимался без обсуждения, и никому не приходило в голову, что Мандамус – космонит. Да и прийти не могло. Прошло уже двести лет с тех пор, как космониты имели на Земле постоянный аванпост. Официальных космонитских эмиссаров было мало, а в последнее время стало еще меньше, и земляне из провинции, видимо, даже забыли о существовании космонитов.

Правда, Мандамус немного опасался, что тонкие прозрачные перчатки и носовые фильтры, которые он все время носил, могут обратить на себя внимание, но этого не случилось. Никто не запрещал ему путешествовать из города в город. Он был человеком состоятельным, а деньги многое значили на Земле – как, впрочем, и во Внешних мирах.

Он начал привыкать к отсутствию за спиной робота, и когда встречал аврорианских гуманоидных роботов в том или ином городе, то объяснял им, что они не должны таскаться за ним по пятам.

Он выслушивал их рапорты, давал инструкции, если требовалось, и устраивал их отправку за пределы Города. Наконец он вернулся на корабль и отбыл на Аврору.

Никто не обратил на него внимания, когда он появился, никто не заметил, как он исчез.

– Вообще-то, – задумчиво сказал он Амадейро, – земляне не такие уж и варвары.

– Вот как?

– На своей планете они ведут себя совершенно по-человечески. В их дружелюбии есть даже что-то привлекательное.

– Уж не жалеете ли вы о том, чем занимались там?

– Я скверно себя чувствовал, когда ходил среди них и думал, что они не знают о том, что случится. Не могу заставить себя радоваться тому, что делаю.

– Сможете, Мандамус. Подумайте о том, что, как только работа будет сделана, пост директора Института фактически станет вашим. Это должно вас согревать.

С тех пор Амадейро не спускал с Мандамуса глаз.

51б

В третьем путешествии Мандамус почти совсем освоился и держался как настоящий землянин. Проект медленно сдвигался с мертвой точки.

Во время первых своих посещений он не испытывал проблем со здоровьем, но в третий раз, без сомнения, по излишней самоуверенности, он не уберегся, и настало время, когда его встревожило истечение из носа, сопровождаемое кашлем. В городской амбулатории ему вкатили инъекцию гамма-глобулина, отчего сразу полегчало. Но амбулатория произвела на Мандамуса более жуткое впечатление, чем сама болезнь: все там, похоже, болели чем-то заразным или были в контакте с больными.

Но вот он вернулся к привычному распорядку жизни на Авроре и был несказанно рад этому. Он слушал сообщение Амадейро о солярианском происшествии.

– Вы ничего не слышали об этом? – спросил Амадейро.

Мандамус покачал головой.

– Ничего, сэр. Земля на редкость провинциальна. Восемьсот городов с восемью миллиардами жителей, все интересы которых касаются только восьмисот городов с восемью миллиардами жителей. Можно подумать, что поселенцы существуют только для того, чтобы посещать Землю, а космонитов вовсе не существует. Последние известия в любом городе на девяносто процентов относятся к этому городу. Земля – очень замкнутый мир, как духовно, так и физически.

– Однако вы говорили, что они не варвары.

– Агорафобия – не обязательно варварство. По их словам, они цивилизованы.

– По их словам! Ну, ладно. Это неважно. Сейчас проблема – Солярия. Ни один из Внешних миров пальцем не пошевелит. Принцип невмешательства – наш главнейший. Считается, что внутренние проблемы Солярии – дело самой Солярии. Наш Председатель инертен, как и все остальные в Совете, несмотря на то что Фастольф умер и его параличные руки больше не давят на нас. А сам я ничего не могу сделать до тех пор, пока не стану Председателем.

– Как они могут считать проблемы Солярии внутренними, в которые нельзя вмешиваться, когда соляриане исчезли?

– Они не замечают этой глупости, а вы сразу ухватили суть? – ядовито сказал Амадейро. – Они говорят, что пока нет твердой уверенности в исчезновении соляриан и на планете остается хоть кто-то из них, другие Внешние миры не могут явиться туда без приглашения.

– Но как же они объясняют отсутствие излучений?

– Они думают, что соляриане, может быть, ушли под землю или научились устранять утечку излучения. Говорят также, что никто не видел, как соляриане уходили и что им абсолютно некуда податься, Конечно, никто не следил, потому и не видели.

– Как они доказывают, что солярианам некуда уйти? Пустых планет много.

– Их аргумент состоит в том, что соляриане не могут жить без своей несметной толпы роботов, а взять их всех с собой они не смогут. Но если они все же ушли, как вы полагаете, сколько рабов они прихватили?

– А каковы ваши аргументы?

– Их нет, сэр. Но, исчезли они или нет, ситуация тревожная, и просто невероятно, что никто не хочет разобраться. Я всех предупреждал, как мог настойчиво, что инерция и апатия не доведут нас до добра, что, как только Поселенческие миры узнают, что Солярия опустела – или, возможно, опустела – они без колебании бросятся расследовать, в чем дело. У этой шайки бездумное любопытство. Я хотел бы, чтобы мы обладали хоть частью его. Не подумав дважды, они рискнут жизнью, если им светит какая-то выгода.

– И какая же выгода в данном случае, доктор Амадейро?